Судебные решения, арбитраж
Изменение трудового договора; Трудовые отношения
Обращаем Ваше внимание на то обстоятельство, что данное решение могло быть обжаловано в суде высшей инстанции и отменено
При недостижении между работником и работодателем соглашения о сокращении срока предупреждения об увольнении по собственному желанию трудовой договор не может быть расторгнут работодателем до истечения двухнедельного срока предупреждения об увольнении.
Отменяя решение суда об отказе Н. в иске к ООО "Д." о восстановлении на работе и удовлетворяя требования истицы, судебная коллегия указала следующее.
С сентября 2014 года истица работала в должности торгового представителя в ООО "Д.", в декабре 2014 года была уволена с работы по собственному желанию.
В соответствии с пунктом 3 части 1 статьи 77 Трудового кодекса Российской Федерации основанием прекращения трудового договора является расторжение трудового договора по инициативе работника (статья 80 Кодекса).
Отказывая в удовлетворении иска Н., суд первой инстанции исходил из того, что истица в соответствии с законом была уволена по собственному желанию на основании поданного ею заявления об увольнении, ею не представлено доказательств вынужденного характера подачи заявления об увольнении по собственному желанию.
Вместе с тем при увольнении Н. ответчиком не была соблюдена процедура увольнения, установленная трудовым законодательством.
В силу статьи 80 Трудового кодекса Российской Федерации работник имеет право расторгнуть трудовой договор, предупредив об этом работодателя в письменной форме не позднее чем за две недели, если иной срок не установлен настоящим Кодексом или иным федеральным законом. Течение указанного срока начинается на следующий день после получения работодателем заявления работника об увольнении. По соглашению между работником и работодателем трудовой договор может быть расторгнут и до истечения срока предупреждения об увольнении.
Расторжение трудового договора по инициативе работника допустимо в случае, когда подача заявления об увольнении являлась добровольным его волеизъявлением; трудовой договор может быть расторгнут по инициативе работника и до истечения двухнедельного срока предупреждения об увольнении по соглашению между работником и работодателем (подпункты "а"-"б" пункта 22 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 года N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации").
Из перечисленных норм следует, что основанием для расторжения трудового договора является письменное заявление работника, в котором он выражает свое добровольное волеизъявление расторгнуть трудовой договор. При этом в заявлении работник вправе указать, что он просит уволить его по собственному желанию в определенный день, то есть до истечения срока предупреждения. В этом случае между работником и работодателем до издания приказа об увольнении должно быть достигнуто соглашение о сокращении срока предупреждения. Если такое соглашение не было достигнуто, трудовой договор не может быть расторгнут работодателем до истечения двухнедельного срока предупреждения об увольнении.
Как следует из материалов дела, Н. подала работодателю заявление о расторжении трудового договора без указания конкретной даты увольнения, следовательно, не просила ее уволить до истечения двухнедельного срока предупреждения. В связи с этим трудовой договор с истицей мог быть расторгнут работодателем только по истечении двух недель, тогда как работодатель уволил ее по собственному желанию на следующий день после подачи заявления. Тем самым, помимо прочего, было также нарушено право работника отозвать свое заявление об увольнении, предусмотренное частью 4 статьи 80 Трудового кодекса Российской Федерации.
Если лицо, фактически осуществляющее уход за ребенком в возрасте до 3 лет, подаст заявление о выходе на работу во время нахождения в отпуске по уходу за ребенком на условии неполной рабочей недели, работодатель не вправе ему отказать.
Отменяя решение суда, которым П. было отказано в иске к К. о понуждении допустить ее к работе в режиме неполного рабочего времени (37,5 часа в неделю), заключить с ней дополнительное соглашение к трудовому договору с сохранением пособия по государственному социальному страхованию, взыскании оплаты вынужденного прогула, судебная коллегия указала следующее.
Из материалов дела следует, что П. работала в К. начальником отдела по управлению персоналом. В феврале 2014 года ей был предоставлен отпуск уходу за внучкой на период с февраля 2014 года по апрель 2016 года.
Предписанием Государственной инспекции труда в Пермском крае на начальника К. возложена обязанность устранить нарушения требований части 3 статьи 256 Трудового кодекса Российской Федерации, установив П. по ее заявлению режим неполного рабочего времени с сохранением права на получение пособия по государственному социальному страхованию.
2 октября 2014 года П. обратилась к работодателю с заявлением о том, что она с 6 по 31 октября 2014 года приступает к работе в режиме неполной рабочей недели продолжительностью 37,5 часа с сохранением пособия по государственному социальному страхованию. В дальнейшем П. еще трижды обращалась к работодателю с аналогичными заявлениями.
Уведомлением от 3 октября 2014 года П. было предложено на подписание несколько вариантов дополнительного соглашения к трудовому договору, которым устанавливалась 5-дневная рабочая неделя с неполным рабочим днем, продолжительностью ежедневной работы 30 минут.
Вывод суда о том, что положения статьи 256 Трудового кодекса Российской Федерации предусматривают возможность установления режима неполного рабочего времени только по взаимному соглашению сторон трудового договора, а также наличии у работодателя возможности предоставить работнику (истице) работу в предложенном работником режиме неполной рабочей недели, судебная коллегия посчитала ошибочным.
Режим неполного рабочего времени может быть установлен по соглашению между работником и работодателем. Однако в некоторых случаях, в частности по просьбе женщины или лиц, осуществляющих уход за ребенком (в данном случае бабушки), отказать в допуске к работе на условиях неполного рабочего времени работодатель не вправе (часть 1 статьи 93 Трудового кодекса Российской Федерации, пункт 13 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 января 2014 года N 1 "О применении законодательства, регулирующего труд женщин, лиц с семейными обязанностями и несовершеннолетних").
Согласно части 3 статьи 256 Трудового кодекса Российской Федерации женщина во время нахождения в отпуске по уходу за ребенком по ее заявлению может работать на условиях неполного рабочего времени или на дому с сохранением права на получение пособия по государственному социальному страхованию.
Исходя из практики применения трудового законодательства, а также положений Конвенции N 175 Международной организации труда "О работе на условиях неполного рабочего времени" (заключена в г. Женеве 24 июня 1994 года) неполным рабочим временем следует считать рабочее время, продолжительность которого меньше, чем нормальная продолжительность рабочего времени.
Согласно части 1 статьи 93 Трудового кодекса Российской Федерации в определенных случаях при наличии волеизъявления работника работодатель обязан установить ему неполный рабочий день или неполную рабочую неделю. Такая обязанность исходя из совокупности положений части 1 статьи 93 и статьи 256 Кодекса возникает у работодателя в случае, если с заявлением об установлении неполного рабочего времени обращается в том числе женщина, находящаяся в отпуске по уходу за ребенком до достижения им возраста трех лет, отец ребенка, бабушка, дед, другой родственник или опекун, фактически осуществляющий уход за ребенком и желающий работать на условиях неполного рабочего времени с сохранением права на получение пособия.
Из буквального толкования частей 3 и 4 статьи 256 Кодекса следует, что режим и продолжительность неполного рабочего времени определяются работником, работодатель обязан предоставить работу по занимаемой работником должности на требуемых им условиях. Данная правовая норма защищает права лиц с семейными обязанностями, совмещающими уход за малолетними детьми с работой, которая является для них источником дохода.
С учетом изложенного, на период отпуска по уходу за ребенком занимаемая работником должность не подлежит исключению из штата, работодатель обязан сохранить за таким работником рабочее место и при желании работника выйти на работу обязан обеспечить его той же работой. Таким образом, работодатель обязан был заключить с П. дополнительные соглашения к трудовому договору согласно ее заявлениям об установлении режима неполной рабочей недели продолжительностью 37,5 часа с сохранением пособия по государственному социальному страхованию.
При оценке правомерности увольнения работника по пункту 11 части 1 статьи 77 Трудового кодекса Российской Федерации (при наличии установленных статьями 331 и 351.1 Кодекса ограничений) необходимо учитывать вид и степень тяжести совершенного преступления, срок, прошедший с момента его совершения, форму вины, обстоятельства, характеризующие личность работника, а также иные факторы, позволяющие определить, представляет ли конкретное лицо опасность для жизни, здоровья и нравственности несовершеннолетних.
Решением суда Б., уволенному по основанию, предусмотренному пунктом 11 части 1 статьи 77 Трудового кодекса Российской Федерации, было отказано в иске к МБОУ "Р." о восстановлении на работе в должности педагога дополнительного образования со ссылкой на то, что наличие в отношении истца обвинительного приговора за преступление против личности несовершеннолетнего является ограничением, препятствующим осуществлению истцом трудовой деятельности в образовательном учреждении, где обучаются несовершеннолетние, в связи с чем у ответчика имелись основания для прекращения с истцом трудового договора.
Судебная коллегия решение суда отменила и требования истца удовлетворила, указав следующее.
В соответствии с абзацем 4 статьи 331 Трудового кодекса Российской Федерации (введенной в действие Федеральным законом от 23 декабря 2010 года N 387-ФЗ) к педагогической деятельности не допускаются лица, имеющие или имевшие судимость, подвергающиеся или подвергавшиеся уголовному преследованию (за исключением лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по реабилитирующим основаниям) за преступления против жизни и здоровья (за исключением незаконного помещения в психиатрический стационар, клеветы и оскорбления), половой неприкосновенности и половой свободы личности, против семьи и несовершеннолетних, здоровья населения и общественной нравственности, а также против общественной безопасности.
В силу статьи 351.1 Кодекса к трудовой деятельности в сфере образования, воспитания, развития несовершеннолетних, организации их отдыха и оздоровления, медицинского обеспечения, социальной защиты и социального обслуживания, в сфере детско-юношеского спорта, культуры и искусства с участием несовершеннолетних не допускаются лица, имеющие или имевшие судимость, подвергающиеся или подвергавшиеся уголовному преследованию (за исключением лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по реабилитирующим основаниям) за преступления против жизни и здоровья, свободы, чести и достоинства личности (за исключением незаконного помещения в психиатрический стационар, клеветы и оскорбления), половой неприкосновенности и половой свободы личности, против семьи и несовершеннолетних, здоровья населения и общественной нравственности, основ конституционного строя и безопасности государства, а также против общественной безопасности.
Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 18 июля 2013 года N 19-П взаимосвязанные положения абзаца третьего части 2 ст. 331 и пункта 13 части первой статьи 83 Трудового кодекса Российской Федерации признаны не соответствующими статьям 19 (части 1 и 2), 37 (часть 1), 46 (части 1 и 2) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации в той мере, в какой данные законоположения вводят безусловный и бессрочный запрет на занятие в том числе педагогической деятельностью, а также иной профессиональной деятельностью в сфере образования, воспитания, развития несовершеннолетних, организации их отдыха и оздоровления, медицинского обеспечения, социальной защиты и социального обслуживания, в сфере детско-юношеского спорта, культуры и искусства с участием несовершеннолетних, и, соответственно, предполагают безусловное увольнение лиц, имевших судимость (а равно лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по нереабилитирующим основаниям) за совершение иных указанных в данных законоположениях преступлений, кроме тяжких и особо тяжких преступлений, а также преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности, не предусматривая при этом необходимость учета вида и степени тяжести совершенного преступления, срока, прошедшего с момента его совершения, формы вины, обстоятельств, характеризующих личность, в том числе поведение лица после совершения преступления, отношение к исполнению трудовых обязанностей, а также иных факторов, позволяющих определить, представляет ли конкретное лицо опасность для жизни, здоровья и нравственности несовершеннолетних, чем несоразмерно ограничивают право таких лиц на свободное распоряжение своими способностями к труду и нарушают баланс конституционно значимых ценностей.
Судом не принято во внимание, что преступление, предусмотренное статьей 116 УК РФ, за совершение которого был осужден истец, относится к преступлениям небольшой тяжести, судимость на момент принятия истца на работу погашена. В период после привлечения к ответственности, в том числе в период работы в образовательном учреждении, истец неоднократно награждался и поощрялся за работу с несовершеннолетними, положительно характеризуется. Также не принято во внимание мнение работодателя, представитель которого признал требования истца в части восстановления на работе, характеризовав истца как добросовестного работника. Собранными по делу доказательствами подтверждается, что истец имеет достаточный профессиональный уровень по занимаемой должности, имеет положительные личностные качества и не представляет опасности для жизни, здоровья и нравственности несовершеннолетних. Доказательств непедагогичного, агрессивного поведения истца по отношению к воспитанникам за время работы истца в должности педагога дополнительного образования суду не было представлено. Указанные обстоятельства не согласуются с выводом суда первой инстанции о том, что осуществление истцом преподавательской деятельности может подвергнуть опасности нравственное развитие несовершеннолетних.
Подтверждение специального стажа свидетельскими показаниями в случае уничтожения документов не исключается.
Отказывая К. в удовлетворении требований о включении в специальный стаж периода работы с апреля 1987 года по июнь 1994 года машинистом холодильных установок, обслуживающих аммиачно-холодильные установки, суд первой инстанции сослался на отсутствие доказательств, подтверждающих полную занятость в течение рабочего дня, рабочей недели, не приняв во внимание показания свидетелей, указав на недопустимость данных доказательств.
Отменяя решение суда и удовлетворяя требования истицы в этой части, судебная коллегия указала следующее.
В Списке N 2 производств, цехов, профессий и должностей, работа в которых дает право на государственную пенсию на льготных условиях и в льготных размерах, утвержденном Постановлением Совета Министров СССР от 22 августа 1956 года N 1173, в разделе ХХХ11 в разделе "Общие профессии" была предусмотрена профессия "машинисты (мотористы, компрессорщики), обслуживающие аммиачно-холодильные установки".
Учету подлежат периоды работы, выполняемой постоянно в течение полного рабочего дня (пункт 4 Правил исчисления периодов работы, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости в соответствии со статьями 27 и 28 Федерального закона "О трудовых пенсиях в Российской Федерации", утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 11 июля 2002 года N 516).
Из материалов дела следует, что на основании приказа от 8 апреля 1987 года К. была принята машинистом холодильных установок в отделение ОРСа и работала в указанной должности с апреля 1987 года по июнь 1994 года. Документы отделения ОРСа сгорели в 1999 году.
Таким образом, истица не может представить документы, подтверждающие факт работы в определенной должности на определенном предприятии, по причинам, не зависящим от нее.
В соответствии с пунктом 9 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 25 от 20 декабря 2005 года "О некоторых вопросах, возникающих у судов при рассмотрении дел, связанных с реализацией гражданами права на трудовые пенсии" необходимо учитывать, что вопрос о виде (типе) учреждения (организации), тождественности выполняемых истцом функций, условий и характера деятельности тем работам (должностям, профессиям), которые дают право на досрочное назначение пенсии по старости, должен разрешаться судом из конкретных обстоятельств каждого дела, установленных в судебном заседании (характера, специфики, условий осуществляемой истцом работы, выполняемых функциональных обязанностей по занимаемым должностям, профессиям, нагрузки, с учетом целей и задач, а также направлений деятельности учреждений, организаций, в которых он работал и т.п.).
В соответствии с пунктом 3 статьи 13 Федерального закона N 173-ФЗ от 17 декабря 2001 года "О трудовых пенсиях в Российской Федерации" в редакции, действующей с 1 января 2010 года, характер работы показаниями свидетелей не подтверждается.
Вместе с тем, исходя из конкретных обстоятельств дела: уничтожения в результате пожара всех документов, включая трудовую книжку К., подтверждения факта работы в качестве машиниста холодильных установок, обслуживающих аммиачно-холодильные установки, совокупностью имеющихся доказательств, в том числе свидетельскими показаниями, подтверждающими не характер работы истицы, а ее режим, - коллегия сочла установленным факт работы К. в указанный ею период машинистом холодильных установок, обслуживающих аммиачно-холодильные установки, соответственно подлежащим включению в специальный стаж указанного периода работы.
Вступившее в законную силу решение суда, которым истец лишен родительских прав, исключает возможность удовлетворения его иска об определении порядка общения с ребенком.
Решением суда по иску Д. определен порядок его общения с дочерью, со ссылкой на то, что ответчица А., проживая совместно с ребенком, препятствует общению с ним.
Отменяя решение суда и отказывая истцу в иске, судебная коллегия сослалась на то, что в материалах дела имеется копия решения суда, согласно которому Д. лишен родительских прав в отношении дочери. На момент принятия оспариваемого решения у суда первой инстанции имелась информация о наличии требований ответчицы А. о лишении истца родительских прав в отношении дочери. Ходатайство об отложении рассмотрения дела в связи с подачей указанного иска судом было отклонено. В настоящее время решение о лишении Д. родительских прав вступило в законную силу, сторонами не обжаловалось.
В соответствии с частью 1 статьи 71 Семейного кодекса Российской Федерации родители, лишенные родительских прав, теряют все права, основанные на факте родства с ребенком, в отношении которого они были лишены родительских прав, в том числе право на получение от него содержания (статья 87 настоящего Кодекса), а также право на льготы и государственные пособия, установленные для граждан, имеющих детей.
В соответствии с пунктом 14 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 1998 года N 10 "О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей" вынесение решения о лишении родительских прав влечет за собой утрату родителями (одним из них) не только тех прав, которые они имели до достижения детьми совершеннолетия, но и других, основанных на факте родства с ребенком, вытекающих как из семейных, так и иных правоотношений.
Поскольку к настоящему времени истец утратил все права, основанные на факте родства с ребенком, не может быть установлен порядок общения его с ребенком. Права Д. как истца, лишенного возможности общения с ребенком, не нарушаются.
Требование о признании недействительной сделки по распоряжению общим имуществом, совершенной одним из участников совместной собственности, по мотивам отсутствия у него необходимых полномочий либо согласия других участников, когда необходимость его получения предусмотрена законом (статьей 35 Семейного кодекса Российской Федерации), может быть удовлетворено только в случае, если истец докажет, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных обстоятельствах.
Решением суда по иску Т.А. признан недействительным договор купли-продажи земельного участка, заключенный между Т.С. и З., со ссылкой на то, что отчуждение спорного земельного участка Т.С. произвела в отсутствие согласия Т.А., в браке с которым земельный участок был приобретен, тогда как З., зная о приобретении земельного участка в период брака Т.А. и Т.С., заведомо должна была знать о необходимости согласия Т.А. на отчуждение земельного участка, однако такое согласие не было получено.
Судебная коллегия решение суда отменила и в иске Т.А. отказала, указав следующее.
Оспариваемый договор купли-продажи спорного земельного участка заключен в период, когда Т.А. и Т.С. перестали быть супругами, владение, пользование и распоряжение общим имуществом которых определялось положениями статьи 35 Семейного кодекса Российской Федерации, и приобрели статус участников совместной собственности, регламентация которой осуществляется положениями Гражданского кодекса Российской Федерации.
Распоряжение имуществом, находящимся в совместной собственности, осуществляется по согласию всех участников, которое предполагается независимо от того, кем из участников совершается сделка по распоряжению имуществом (пункт 2 статьи 253 Гражданского кодекса Российской Федерации). Совершенная одним из участников совместной собственности сделка, связанная с распоряжением общим имуществом, может быть признана недействительной по требованию остальных участников по мотивам отсутствия у участника, совершившего сделку, необходимых полномочий только в случае, если доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об этом (пункт 3 указанной статьи Кодекса).
Бремя доказывания того, что покупатель знал об отсутствии согласия другого супруга на совершение сделки, возлагается на супруга, заявляющего требование о признании этой сделки недействительной. Истец должен доказать не только отсутствие с его стороны согласия на распоряжение имуществом, но и то, что другая сторона знала или должна была знать об этом обстоятельстве. Вместе с тем, доказательств того, что ответчик З. знала и должна была знать об отсутствии согласия Т.А. на совершение договора купли-продажи земельного участка, истец не представил.
Недоказанность нарушения прав землепользователей регистрацией права собственности на смежный земельный участок за другим лицом повлекла отказ в иске о признании права на такой земельный участок отсутствующим.
Решением суда по иску владельцев гаражей-боксов З. и К. признано отсутствующим право Российской Федерации на земельный участок, смежный с тем, на котором расположены гаражи. При этом суд первой инстанции исходил из того, что площадь участка, необходимая истцам для эксплуатации их гаражей, по заключению специалиста, составляет 189,7 кв. м, тогда как площадь земельного участка, на котором находятся гаражи, составляет лишь 69,3 кв. м, при этом право истцов на гаражи возникло ранее, чем право Российской Федерации на спорный земельный участок, в связи с чем они были вправе обратиться в орган местного самоуправления с вопросом о предоставлении им в собственность в порядке статьи 36 Земельного кодекса Российской Федерации земельного участка под гаражи площадью, необходимой для их эксплуатации.
Отменяя решение и отказывая истцам в иске, судебная коллегия посчитала такой вывод суда ошибочным.
Суд первой инстанции не учел, что в 1998 году гаражно-строительному кооперативу под существующие три гаража (собственниками которых в настоящее время являются истцы) в аренду на 15 лет был предоставлен земельный участок площадью 69,03 кв. м, именно такой площадью был сформирован земельный участок, тогда как участок площадью 189,7 кв. м, на который претендуют истцы, не сформирован и как объект права не существует и никогда не существовал, следовательно, не может быть предоставлен кому-либо.
При таких обстоятельствах судебная коллегия пришла к выводу, что регистрацией права собственности Российской Федерации на спорный земельный участок права истцов не были нарушены. Данных о том, что истцы обращались в установленном законом порядке за предоставлением им земельного участка под гаражи большей площадью до регистрации права собственности за Российской Федерацией на смежный земельный участок, в деле не имеется.
Судебная коллегия также отметила, что о правомерности требований истцов о предоставлении им в порядке статьи 36 Земельного кодекса Российской Федерации земельного участка под гаражи большей площадью, чем они занимают в настоящее время, можно было бы говорить в том случае, если бы земельный участок большей площадью находился в муниципальной собственности и был свободен от прав третьих лиц, однако земельный участок, на который претендуют истцы, входит в состав смежного земельного участка, право на который в установленном законом порядке зарегистрировано за Российской Федерацией. Спорный земельный участок свободным не является, находится в собственности другого лица. Предоставление истцам земельного участка площадью 189,7 кв. м за счет земельного участка ответчика противоречит положениям статей 36 и 44 Земельного кодекса Российской Федерации в редакции, действующей на момент разрешения данного спора.
Отсутствие регистрации права ограниченного пользования земельным участком и соглашения об установлении сервитута исключает вывод о наличии у истца права прохода по чужому земельному участку.
М. обратился в суд с иском к ООО Санаторию "Д." с требованиями о возложении обязанности не создавать препятствий в проходе через территорию санатория к береговой полосе р. Камы и свободному пользованию береговой полосой водного объекта.
Решением суда, оставленным без изменения определением судебной коллегии, иск М. удовлетворен.
Отменяя судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций, президиум краевого суда указал следующее.
Как следует из материалов дела, ООО Санаторию "Д." в собственность предоставлен земельный участок с разрешенным использованием под санаторий (для рекреационных целей). Право собственности на земельный участок зарегистрировано с обременением: особый режим использования земли. Водоохранная зона Камского водохранилища. Земельный участок состоит на кадастровом учете, его границы установлены в соответствии с требованиями действующего законодательства.
ООО Санаторий "Д." является санаторно-курортной организацией и осуществляет медицинскую деятельность в соответствии с лицензиями, выданными Министерством здравоохранения Пермского края.
По договору водопользования ООО Санаторию "Д." предоставлена часть акватории Камского водохранилища реки Камы.
Удовлетворяя требования М., суд первой инстанции руководствовался статьей 6 Водного кодекса Российской Федерации, которой установлен открытый доступ граждан к водному объекту общего пользования и его береговой линии, и исходил из того, что проход к водному объекту - реке Каме осуществляется по территории санатория, ограничений водопользования на водном объекте, граничащем с территорией ответчика, не имеется, в связи с чем пришел к выводу о несоответствии закону действий ответчика, препятствующего проходу по своей территории, поскольку они ограничивают права истца в доступе к водному объекту.
Выводы судов первой и апелляционной инстанции президиум краевого суда посчитал ошибочными.
Статьей 6 Водного кодекса Российской Федерации установлен открытый доступ граждан к водному объекту общего пользования и его береговой полосе, следовательно, береговая полоса реки Камы, равная 20 м, в силу закона является общедоступной, как и сам водный объект, что означает право каждого пребывать на любой части береговой полосы.
В силу пунктов 1 и 3 статьи 209 Гражданского кодекса Российской Федерации собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом; владение, пользование и распоряжение землей и другими природными ресурсами в той мере, в какой их оборот допускается законом (статья 129 Кодекса), осуществляются их собственником свободно, если это не наносит ущерба окружающей среде и не нарушает прав и законных интересов других лиц.
Суд первой инстанции, обязывая ответчика прекратить действия, препятствующие истцу в осуществлении права пользования водным объектом общего пользования, и не чинить препятствий к проходу к береговой полосе реки Камы через земельный участок, находящийся в собственности ответчика, не учел, что фактически предметом настоящего спора явилась необходимость установления публичного сервитута для доступа истцу к береговой полосе водного объекта через земельный участок, принадлежащий ответчику.
Разрешение вопроса об установлении права ограниченного пользования чужим земельным участком (сервитут), в том числе для целей обеспечения свободного доступа граждан к водному объекту общего пользования и его береговой полосе, статьей 6 Водного кодекса Российской Федерации не регулируется.
Законодательное регулирование вопросов, связанных с установлением права ограниченного пользования чужим земельным участком в целях прохода или проезда через него (сервитута), осуществляется нормами, содержащимися в статьях 274 Гражданского кодекса Российской Федерации и 23 Земельного кодекса Российской Федерации.
Обременение земельного участка правом прохода или проезда через него других лиц в ЕГРП не зарегистрировано.
Данные обстоятельства свидетельствуют о том, что право ограниченного пользования принадлежащим ответчику земельным участком у истца в установленном порядке не возникло.
© Обращаем особое внимание коллег на необходимость ссылки на "DAYWORK.RU | Кадровая служба предприятия" при цитированиии (для on-line проектов обязательна активная гиперссылка)
"ОБЗОР АПЕЛЛЯЦИОННОЙ И КАССАЦИОННОЙ ПРАКТИКИ ПЕРМСКОГО КРАЕВОГО СУДА ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ ЗА ПЕРВОЕ ПОЛУГОДИЕ 2015 ГОДА"
Разделы:Изменение трудового договора; Трудовые отношения
Обращаем Ваше внимание на то обстоятельство, что данное решение могло быть обжаловано в суде высшей инстанции и отменено
Утвержден на заседании
президиума
Пермского краевого суда
11 сентября 2015 года
ОБЗОР АПЕЛЛЯЦИОННОЙ И КАССАЦИОННОЙ ПРАКТИКИ
ПЕРМСКОГО КРАЕВОГО СУДА
ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ
ЗА ПЕРВОЕ ПОЛУГОДИЕ 2015 ГОДА
ДЕЛА, ВЫТЕКАЮЩИЕ ИЗ ТРУДОВЫХ СПОРОВ
ПЕРМСКОГО КРАЕВОГО СУДА
ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ
ЗА ПЕРВОЕ ПОЛУГОДИЕ 2015 ГОДА
ДЕЛА, ВЫТЕКАЮЩИЕ ИЗ ТРУДОВЫХ СПОРОВ
При недостижении между работником и работодателем соглашения о сокращении срока предупреждения об увольнении по собственному желанию трудовой договор не может быть расторгнут работодателем до истечения двухнедельного срока предупреждения об увольнении.
Отменяя решение суда об отказе Н. в иске к ООО "Д." о восстановлении на работе и удовлетворяя требования истицы, судебная коллегия указала следующее.
С сентября 2014 года истица работала в должности торгового представителя в ООО "Д.", в декабре 2014 года была уволена с работы по собственному желанию.
В соответствии с пунктом 3 части 1 статьи 77 Трудового кодекса Российской Федерации основанием прекращения трудового договора является расторжение трудового договора по инициативе работника (статья 80 Кодекса).
Отказывая в удовлетворении иска Н., суд первой инстанции исходил из того, что истица в соответствии с законом была уволена по собственному желанию на основании поданного ею заявления об увольнении, ею не представлено доказательств вынужденного характера подачи заявления об увольнении по собственному желанию.
Вместе с тем при увольнении Н. ответчиком не была соблюдена процедура увольнения, установленная трудовым законодательством.
В силу статьи 80 Трудового кодекса Российской Федерации работник имеет право расторгнуть трудовой договор, предупредив об этом работодателя в письменной форме не позднее чем за две недели, если иной срок не установлен настоящим Кодексом или иным федеральным законом. Течение указанного срока начинается на следующий день после получения работодателем заявления работника об увольнении. По соглашению между работником и работодателем трудовой договор может быть расторгнут и до истечения срока предупреждения об увольнении.
Расторжение трудового договора по инициативе работника допустимо в случае, когда подача заявления об увольнении являлась добровольным его волеизъявлением; трудовой договор может быть расторгнут по инициативе работника и до истечения двухнедельного срока предупреждения об увольнении по соглашению между работником и работодателем (подпункты "а"-"б" пункта 22 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 года N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации").
Из перечисленных норм следует, что основанием для расторжения трудового договора является письменное заявление работника, в котором он выражает свое добровольное волеизъявление расторгнуть трудовой договор. При этом в заявлении работник вправе указать, что он просит уволить его по собственному желанию в определенный день, то есть до истечения срока предупреждения. В этом случае между работником и работодателем до издания приказа об увольнении должно быть достигнуто соглашение о сокращении срока предупреждения. Если такое соглашение не было достигнуто, трудовой договор не может быть расторгнут работодателем до истечения двухнедельного срока предупреждения об увольнении.
Как следует из материалов дела, Н. подала работодателю заявление о расторжении трудового договора без указания конкретной даты увольнения, следовательно, не просила ее уволить до истечения двухнедельного срока предупреждения. В связи с этим трудовой договор с истицей мог быть расторгнут работодателем только по истечении двух недель, тогда как работодатель уволил ее по собственному желанию на следующий день после подачи заявления. Тем самым, помимо прочего, было также нарушено право работника отозвать свое заявление об увольнении, предусмотренное частью 4 статьи 80 Трудового кодекса Российской Федерации.
Отменяя решение суда, которым П. было отказано в иске к К. о понуждении допустить ее к работе в режиме неполного рабочего времени (37,5 часа в неделю), заключить с ней дополнительное соглашение к трудовому договору с сохранением пособия по государственному социальному страхованию, взыскании оплаты вынужденного прогула, судебная коллегия указала следующее.
Из материалов дела следует, что П. работала в К. начальником отдела по управлению персоналом. В феврале 2014 года ей был предоставлен отпуск уходу за внучкой на период с февраля 2014 года по апрель 2016 года.
Предписанием Государственной инспекции труда в Пермском крае на начальника К. возложена обязанность устранить нарушения требований части 3 статьи 256 Трудового кодекса Российской Федерации, установив П. по ее заявлению режим неполного рабочего времени с сохранением права на получение пособия по государственному социальному страхованию.
2 октября 2014 года П. обратилась к работодателю с заявлением о том, что она с 6 по 31 октября 2014 года приступает к работе в режиме неполной рабочей недели продолжительностью 37,5 часа с сохранением пособия по государственному социальному страхованию. В дальнейшем П. еще трижды обращалась к работодателю с аналогичными заявлениями.
Уведомлением от 3 октября 2014 года П. было предложено на подписание несколько вариантов дополнительного соглашения к трудовому договору, которым устанавливалась 5-дневная рабочая неделя с неполным рабочим днем, продолжительностью ежедневной работы 30 минут.
Вывод суда о том, что положения статьи 256 Трудового кодекса Российской Федерации предусматривают возможность установления режима неполного рабочего времени только по взаимному соглашению сторон трудового договора, а также наличии у работодателя возможности предоставить работнику (истице) работу в предложенном работником режиме неполной рабочей недели, судебная коллегия посчитала ошибочным.
Режим неполного рабочего времени может быть установлен по соглашению между работником и работодателем. Однако в некоторых случаях, в частности по просьбе женщины или лиц, осуществляющих уход за ребенком (в данном случае бабушки), отказать в допуске к работе на условиях неполного рабочего времени работодатель не вправе (часть 1 статьи 93 Трудового кодекса Российской Федерации, пункт 13 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 января 2014 года N 1 "О применении законодательства, регулирующего труд женщин, лиц с семейными обязанностями и несовершеннолетних").
Согласно части 3 статьи 256 Трудового кодекса Российской Федерации женщина во время нахождения в отпуске по уходу за ребенком по ее заявлению может работать на условиях неполного рабочего времени или на дому с сохранением права на получение пособия по государственному социальному страхованию.
Исходя из практики применения трудового законодательства, а также положений Конвенции N 175 Международной организации труда "О работе на условиях неполного рабочего времени" (заключена в г. Женеве 24 июня 1994 года) неполным рабочим временем следует считать рабочее время, продолжительность которого меньше, чем нормальная продолжительность рабочего времени.
Согласно части 1 статьи 93 Трудового кодекса Российской Федерации в определенных случаях при наличии волеизъявления работника работодатель обязан установить ему неполный рабочий день или неполную рабочую неделю. Такая обязанность исходя из совокупности положений части 1 статьи 93 и статьи 256 Кодекса возникает у работодателя в случае, если с заявлением об установлении неполного рабочего времени обращается в том числе женщина, находящаяся в отпуске по уходу за ребенком до достижения им возраста трех лет, отец ребенка, бабушка, дед, другой родственник или опекун, фактически осуществляющий уход за ребенком и желающий работать на условиях неполного рабочего времени с сохранением права на получение пособия.
Из буквального толкования частей 3 и 4 статьи 256 Кодекса следует, что режим и продолжительность неполного рабочего времени определяются работником, работодатель обязан предоставить работу по занимаемой работником должности на требуемых им условиях. Данная правовая норма защищает права лиц с семейными обязанностями, совмещающими уход за малолетними детьми с работой, которая является для них источником дохода.
С учетом изложенного, на период отпуска по уходу за ребенком занимаемая работником должность не подлежит исключению из штата, работодатель обязан сохранить за таким работником рабочее место и при желании работника выйти на работу обязан обеспечить его той же работой. Таким образом, работодатель обязан был заключить с П. дополнительные соглашения к трудовому договору согласно ее заявлениям об установлении режима неполной рабочей недели продолжительностью 37,5 часа с сохранением пособия по государственному социальному страхованию.
При оценке правомерности увольнения работника по пункту 11 части 1 статьи 77 Трудового кодекса Российской Федерации (при наличии установленных статьями 331 и 351.1 Кодекса ограничений) необходимо учитывать вид и степень тяжести совершенного преступления, срок, прошедший с момента его совершения, форму вины, обстоятельства, характеризующие личность работника, а также иные факторы, позволяющие определить, представляет ли конкретное лицо опасность для жизни, здоровья и нравственности несовершеннолетних.
Решением суда Б., уволенному по основанию, предусмотренному пунктом 11 части 1 статьи 77 Трудового кодекса Российской Федерации, было отказано в иске к МБОУ "Р." о восстановлении на работе в должности педагога дополнительного образования со ссылкой на то, что наличие в отношении истца обвинительного приговора за преступление против личности несовершеннолетнего является ограничением, препятствующим осуществлению истцом трудовой деятельности в образовательном учреждении, где обучаются несовершеннолетние, в связи с чем у ответчика имелись основания для прекращения с истцом трудового договора.
Судебная коллегия решение суда отменила и требования истца удовлетворила, указав следующее.
В соответствии с абзацем 4 статьи 331 Трудового кодекса Российской Федерации (введенной в действие Федеральным законом от 23 декабря 2010 года N 387-ФЗ) к педагогической деятельности не допускаются лица, имеющие или имевшие судимость, подвергающиеся или подвергавшиеся уголовному преследованию (за исключением лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по реабилитирующим основаниям) за преступления против жизни и здоровья (за исключением незаконного помещения в психиатрический стационар, клеветы и оскорбления), половой неприкосновенности и половой свободы личности, против семьи и несовершеннолетних, здоровья населения и общественной нравственности, а также против общественной безопасности.
В силу статьи 351.1 Кодекса к трудовой деятельности в сфере образования, воспитания, развития несовершеннолетних, организации их отдыха и оздоровления, медицинского обеспечения, социальной защиты и социального обслуживания, в сфере детско-юношеского спорта, культуры и искусства с участием несовершеннолетних не допускаются лица, имеющие или имевшие судимость, подвергающиеся или подвергавшиеся уголовному преследованию (за исключением лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по реабилитирующим основаниям) за преступления против жизни и здоровья, свободы, чести и достоинства личности (за исключением незаконного помещения в психиатрический стационар, клеветы и оскорбления), половой неприкосновенности и половой свободы личности, против семьи и несовершеннолетних, здоровья населения и общественной нравственности, основ конституционного строя и безопасности государства, а также против общественной безопасности.
Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 18 июля 2013 года N 19-П взаимосвязанные положения абзаца третьего части 2 ст. 331 и пункта 13 части первой статьи 83 Трудового кодекса Российской Федерации признаны не соответствующими статьям 19 (части 1 и 2), 37 (часть 1), 46 (части 1 и 2) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации в той мере, в какой данные законоположения вводят безусловный и бессрочный запрет на занятие в том числе педагогической деятельностью, а также иной профессиональной деятельностью в сфере образования, воспитания, развития несовершеннолетних, организации их отдыха и оздоровления, медицинского обеспечения, социальной защиты и социального обслуживания, в сфере детско-юношеского спорта, культуры и искусства с участием несовершеннолетних, и, соответственно, предполагают безусловное увольнение лиц, имевших судимость (а равно лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по нереабилитирующим основаниям) за совершение иных указанных в данных законоположениях преступлений, кроме тяжких и особо тяжких преступлений, а также преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности, не предусматривая при этом необходимость учета вида и степени тяжести совершенного преступления, срока, прошедшего с момента его совершения, формы вины, обстоятельств, характеризующих личность, в том числе поведение лица после совершения преступления, отношение к исполнению трудовых обязанностей, а также иных факторов, позволяющих определить, представляет ли конкретное лицо опасность для жизни, здоровья и нравственности несовершеннолетних, чем несоразмерно ограничивают право таких лиц на свободное распоряжение своими способностями к труду и нарушают баланс конституционно значимых ценностей.
Судом не принято во внимание, что преступление, предусмотренное статьей 116 УК РФ, за совершение которого был осужден истец, относится к преступлениям небольшой тяжести, судимость на момент принятия истца на работу погашена. В период после привлечения к ответственности, в том числе в период работы в образовательном учреждении, истец неоднократно награждался и поощрялся за работу с несовершеннолетними, положительно характеризуется. Также не принято во внимание мнение работодателя, представитель которого признал требования истца в части восстановления на работе, характеризовав истца как добросовестного работника. Собранными по делу доказательствами подтверждается, что истец имеет достаточный профессиональный уровень по занимаемой должности, имеет положительные личностные качества и не представляет опасности для жизни, здоровья и нравственности несовершеннолетних. Доказательств непедагогичного, агрессивного поведения истца по отношению к воспитанникам за время работы истца в должности педагога дополнительного образования суду не было представлено. Указанные обстоятельства не согласуются с выводом суда первой инстанции о том, что осуществление истцом преподавательской деятельности может подвергнуть опасности нравственное развитие несовершеннолетних.
ДЕЛА, ВЫТЕКАЮЩИЕ ИЗ ПЕНСИОННЫХ СПОРОВ
Подтверждение специального стажа свидетельскими показаниями в случае уничтожения документов не исключается.
Отказывая К. в удовлетворении требований о включении в специальный стаж периода работы с апреля 1987 года по июнь 1994 года машинистом холодильных установок, обслуживающих аммиачно-холодильные установки, суд первой инстанции сослался на отсутствие доказательств, подтверждающих полную занятость в течение рабочего дня, рабочей недели, не приняв во внимание показания свидетелей, указав на недопустимость данных доказательств.
Отменяя решение суда и удовлетворяя требования истицы в этой части, судебная коллегия указала следующее.
В Списке N 2 производств, цехов, профессий и должностей, работа в которых дает право на государственную пенсию на льготных условиях и в льготных размерах, утвержденном Постановлением Совета Министров СССР от 22 августа 1956 года N 1173, в разделе ХХХ11 в разделе "Общие профессии" была предусмотрена профессия "машинисты (мотористы, компрессорщики), обслуживающие аммиачно-холодильные установки".
Учету подлежат периоды работы, выполняемой постоянно в течение полного рабочего дня (пункт 4 Правил исчисления периодов работы, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости в соответствии со статьями 27 и 28 Федерального закона "О трудовых пенсиях в Российской Федерации", утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 11 июля 2002 года N 516).
Из материалов дела следует, что на основании приказа от 8 апреля 1987 года К. была принята машинистом холодильных установок в отделение ОРСа и работала в указанной должности с апреля 1987 года по июнь 1994 года. Документы отделения ОРСа сгорели в 1999 году.
Таким образом, истица не может представить документы, подтверждающие факт работы в определенной должности на определенном предприятии, по причинам, не зависящим от нее.
В соответствии с пунктом 9 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 25 от 20 декабря 2005 года "О некоторых вопросах, возникающих у судов при рассмотрении дел, связанных с реализацией гражданами права на трудовые пенсии" необходимо учитывать, что вопрос о виде (типе) учреждения (организации), тождественности выполняемых истцом функций, условий и характера деятельности тем работам (должностям, профессиям), которые дают право на досрочное назначение пенсии по старости, должен разрешаться судом из конкретных обстоятельств каждого дела, установленных в судебном заседании (характера, специфики, условий осуществляемой истцом работы, выполняемых функциональных обязанностей по занимаемым должностям, профессиям, нагрузки, с учетом целей и задач, а также направлений деятельности учреждений, организаций, в которых он работал и т.п.).
В соответствии с пунктом 3 статьи 13 Федерального закона N 173-ФЗ от 17 декабря 2001 года "О трудовых пенсиях в Российской Федерации" в редакции, действующей с 1 января 2010 года, характер работы показаниями свидетелей не подтверждается.
Вместе с тем, исходя из конкретных обстоятельств дела: уничтожения в результате пожара всех документов, включая трудовую книжку К., подтверждения факта работы в качестве машиниста холодильных установок, обслуживающих аммиачно-холодильные установки, совокупностью имеющихся доказательств, в том числе свидетельскими показаниями, подтверждающими не характер работы истицы, а ее режим, - коллегия сочла установленным факт работы К. в указанный ею период машинистом холодильных установок, обслуживающих аммиачно-холодильные установки, соответственно подлежащим включению в специальный стаж указанного периода работы.
ДЕЛА, ВЫТЕКАЮЩИЕ ИЗ СЕМЕЙНЫХ ПРАВООТНОШЕНИЙ
Вступившее в законную силу решение суда, которым истец лишен родительских прав, исключает возможность удовлетворения его иска об определении порядка общения с ребенком.
Решением суда по иску Д. определен порядок его общения с дочерью, со ссылкой на то, что ответчица А., проживая совместно с ребенком, препятствует общению с ним.
Отменяя решение суда и отказывая истцу в иске, судебная коллегия сослалась на то, что в материалах дела имеется копия решения суда, согласно которому Д. лишен родительских прав в отношении дочери. На момент принятия оспариваемого решения у суда первой инстанции имелась информация о наличии требований ответчицы А. о лишении истца родительских прав в отношении дочери. Ходатайство об отложении рассмотрения дела в связи с подачей указанного иска судом было отклонено. В настоящее время решение о лишении Д. родительских прав вступило в законную силу, сторонами не обжаловалось.
В соответствии с частью 1 статьи 71 Семейного кодекса Российской Федерации родители, лишенные родительских прав, теряют все права, основанные на факте родства с ребенком, в отношении которого они были лишены родительских прав, в том числе право на получение от него содержания (статья 87 настоящего Кодекса), а также право на льготы и государственные пособия, установленные для граждан, имеющих детей.
В соответствии с пунктом 14 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 1998 года N 10 "О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей" вынесение решения о лишении родительских прав влечет за собой утрату родителями (одним из них) не только тех прав, которые они имели до достижения детьми совершеннолетия, но и других, основанных на факте родства с ребенком, вытекающих как из семейных, так и иных правоотношений.
Поскольку к настоящему времени истец утратил все права, основанные на факте родства с ребенком, не может быть установлен порядок общения его с ребенком. Права Д. как истца, лишенного возможности общения с ребенком, не нарушаются.
Требование о признании недействительной сделки по распоряжению общим имуществом, совершенной одним из участников совместной собственности, по мотивам отсутствия у него необходимых полномочий либо согласия других участников, когда необходимость его получения предусмотрена законом (статьей 35 Семейного кодекса Российской Федерации), может быть удовлетворено только в случае, если истец докажет, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных обстоятельствах.
Решением суда по иску Т.А. признан недействительным договор купли-продажи земельного участка, заключенный между Т.С. и З., со ссылкой на то, что отчуждение спорного земельного участка Т.С. произвела в отсутствие согласия Т.А., в браке с которым земельный участок был приобретен, тогда как З., зная о приобретении земельного участка в период брака Т.А. и Т.С., заведомо должна была знать о необходимости согласия Т.А. на отчуждение земельного участка, однако такое согласие не было получено.
Судебная коллегия решение суда отменила и в иске Т.А. отказала, указав следующее.
Оспариваемый договор купли-продажи спорного земельного участка заключен в период, когда Т.А. и Т.С. перестали быть супругами, владение, пользование и распоряжение общим имуществом которых определялось положениями статьи 35 Семейного кодекса Российской Федерации, и приобрели статус участников совместной собственности, регламентация которой осуществляется положениями Гражданского кодекса Российской Федерации.
Распоряжение имуществом, находящимся в совместной собственности, осуществляется по согласию всех участников, которое предполагается независимо от того, кем из участников совершается сделка по распоряжению имуществом (пункт 2 статьи 253 Гражданского кодекса Российской Федерации). Совершенная одним из участников совместной собственности сделка, связанная с распоряжением общим имуществом, может быть признана недействительной по требованию остальных участников по мотивам отсутствия у участника, совершившего сделку, необходимых полномочий только в случае, если доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об этом (пункт 3 указанной статьи Кодекса).
Бремя доказывания того, что покупатель знал об отсутствии согласия другого супруга на совершение сделки, возлагается на супруга, заявляющего требование о признании этой сделки недействительной. Истец должен доказать не только отсутствие с его стороны согласия на распоряжение имуществом, но и то, что другая сторона знала или должна была знать об этом обстоятельстве. Вместе с тем, доказательств того, что ответчик З. знала и должна была знать об отсутствии согласия Т.А. на совершение договора купли-продажи земельного участка, истец не представил.
ДЕЛА, ВЫТЕКАЮЩИЕ ИЗ ЗЕМЕЛЬНЫХ ПРАВООТНОШЕНИЙ
Недоказанность нарушения прав землепользователей регистрацией права собственности на смежный земельный участок за другим лицом повлекла отказ в иске о признании права на такой земельный участок отсутствующим.
Решением суда по иску владельцев гаражей-боксов З. и К. признано отсутствующим право Российской Федерации на земельный участок, смежный с тем, на котором расположены гаражи. При этом суд первой инстанции исходил из того, что площадь участка, необходимая истцам для эксплуатации их гаражей, по заключению специалиста, составляет 189,7 кв. м, тогда как площадь земельного участка, на котором находятся гаражи, составляет лишь 69,3 кв. м, при этом право истцов на гаражи возникло ранее, чем право Российской Федерации на спорный земельный участок, в связи с чем они были вправе обратиться в орган местного самоуправления с вопросом о предоставлении им в собственность в порядке статьи 36 Земельного кодекса Российской Федерации земельного участка под гаражи площадью, необходимой для их эксплуатации.
Отменяя решение и отказывая истцам в иске, судебная коллегия посчитала такой вывод суда ошибочным.
Суд первой инстанции не учел, что в 1998 году гаражно-строительному кооперативу под существующие три гаража (собственниками которых в настоящее время являются истцы) в аренду на 15 лет был предоставлен земельный участок площадью 69,03 кв. м, именно такой площадью был сформирован земельный участок, тогда как участок площадью 189,7 кв. м, на который претендуют истцы, не сформирован и как объект права не существует и никогда не существовал, следовательно, не может быть предоставлен кому-либо.
При таких обстоятельствах судебная коллегия пришла к выводу, что регистрацией права собственности Российской Федерации на спорный земельный участок права истцов не были нарушены. Данных о том, что истцы обращались в установленном законом порядке за предоставлением им земельного участка под гаражи большей площадью до регистрации права собственности за Российской Федерацией на смежный земельный участок, в деле не имеется.
Судебная коллегия также отметила, что о правомерности требований истцов о предоставлении им в порядке статьи 36 Земельного кодекса Российской Федерации земельного участка под гаражи большей площадью, чем они занимают в настоящее время, можно было бы говорить в том случае, если бы земельный участок большей площадью находился в муниципальной собственности и был свободен от прав третьих лиц, однако земельный участок, на который претендуют истцы, входит в состав смежного земельного участка, право на который в установленном законом порядке зарегистрировано за Российской Федерацией. Спорный земельный участок свободным не является, находится в собственности другого лица. Предоставление истцам земельного участка площадью 189,7 кв. м за счет земельного участка ответчика противоречит положениям статей 36 и 44 Земельного кодекса Российской Федерации в редакции, действующей на момент разрешения данного спора.
Отсутствие регистрации права ограниченного пользования земельным участком и соглашения об установлении сервитута исключает вывод о наличии у истца права прохода по чужому земельному участку.
М. обратился в суд с иском к ООО Санаторию "Д." с требованиями о возложении обязанности не создавать препятствий в проходе через территорию санатория к береговой полосе р. Камы и свободному пользованию береговой полосой водного объекта.
Решением суда, оставленным без изменения определением судебной коллегии, иск М. удовлетворен.
Отменяя судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций, президиум краевого суда указал следующее.
Как следует из материалов дела, ООО Санаторию "Д." в собственность предоставлен земельный участок с разрешенным использованием под санаторий (для рекреационных целей). Право собственности на земельный участок зарегистрировано с обременением: особый режим использования земли. Водоохранная зона Камского водохранилища. Земельный участок состоит на кадастровом учете, его границы установлены в соответствии с требованиями действующего законодательства.
ООО Санаторий "Д." является санаторно-курортной организацией и осуществляет медицинскую деятельность в соответствии с лицензиями, выданными Министерством здравоохранения Пермского края.
По договору водопользования ООО Санаторию "Д." предоставлена часть акватории Камского водохранилища реки Камы.
Удовлетворяя требования М., суд первой инстанции руководствовался статьей 6 Водного кодекса Российской Федерации, которой установлен открытый доступ граждан к водному объекту общего пользования и его береговой линии, и исходил из того, что проход к водному объекту - реке Каме осуществляется по территории санатория, ограничений водопользования на водном объекте, граничащем с территорией ответчика, не имеется, в связи с чем пришел к выводу о несоответствии закону действий ответчика, препятствующего проходу по своей территории, поскольку они ограничивают права истца в доступе к водному объекту.
Выводы судов первой и апелляционной инстанции президиум краевого суда посчитал ошибочными.
Статьей 6 Водного кодекса Российской Федерации установлен открытый доступ граждан к водному объекту общего пользования и его береговой полосе, следовательно, береговая полоса реки Камы, равная 20 м, в силу закона является общедоступной, как и сам водный объект, что означает право каждого пребывать на любой части береговой полосы.
В силу пунктов 1 и 3 статьи 209 Гражданского кодекса Российской Федерации собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом; владение, пользование и распоряжение землей и другими природными ресурсами в той мере, в какой их оборот допускается законом (статья 129 Кодекса), осуществляются их собственником свободно, если это не наносит ущерба окружающей среде и не нарушает прав и законных интересов других лиц.
Суд первой инстанции, обязывая ответчика прекратить действия, препятствующие истцу в осуществлении права пользования водным объектом общего пользования, и не чинить препятствий к проходу к береговой полосе реки Камы через земельный участок, находящийся в собственности ответчика, не учел, что фактически предметом настоящего спора явилась необходимость установления публичного сервитута для доступа истцу к береговой полосе водного объекта через земельный участок, принадлежащий ответчику.
Разрешение вопроса об установлении права ограниченного пользования чужим земельным участком (сервитут), в том числе для целей обеспечения свободного доступа граждан к водному объекту общего пользования и его береговой полосе, статьей 6 Водного кодекса Российской Федерации не регулируется.
Законодательное регулирование вопросов, связанных с установлением права ограниченного пользования чужим земельным участком в целях прохода или проезда через него (сервитута), осуществляется нормами, содержащимися в статьях 274 Гражданского кодекса Российской Федерации и 23 Земельного кодекса Российской Федерации.
Обременение земельного участка правом прохода или проезда через него других лиц в ЕГРП не зарегистрировано.
Данные обстоятельства свидетельствуют о том, что право ограниченного пользования принадлежащим ответчику земельным участком у истца в установленном порядке не возникло.
© Обращаем особое внимание коллег на необходимость ссылки на "DAYWORK.RU | Кадровая служба предприятия" при цитированиии (для on-line проектов обязательна активная гиперссылка)